Везде
Образ мусульманского судьи (кадия) в славянской агиографии XVI века
Оглавление
Аннотация Оценить Содержание публикации
Библиография Комментарии
Поделиться
QR
Метрика
Образ мусульманского судьи (кадия) в славянской агиографии XVI века
Аннотация
Код статьи
S0869544X0021052-0-1
DOI
10.31857/S0869544X0021052-0
Тип публикации
Статья
Статус публикации
Опубликовано
Авторы
Евстафьев Никита Владимирович 
Должность: Младший научный сотрудник
Аффилиация: Институт славяноведения Российской академии наук
Выпуск
Номер 4
Страницы
56-66
Аннотация

В статье рассматривается встречающийся в славянских житиях XVIв. образ мусульманского судьи (кадия). В отличие от большинства других мусульман, кадий редко изображается в однозначно негативном свете. Соблюдая законность, он почти всегда защищает мученика от разъяренных единоверцев, вместо этого пытается убедить его принять ислам и обещает ему всякие богатства и почести. В отдельных случаях он и вовсе не видит вины христианина и пытается сохранить ему жизнь, хотя в конечном итоге под давлением других мусульман отправляет на казнь.  Эти особенности в изображении кадия можно объяснить целью авторов житий показать невиновность и праведность святого даже с точки зрения «агарянского» судьи.

Ключевые слова
Османская империя, славянские жития XVI в., христианские мученики, мусульманский судья (кадий), св. Георгий Новый Софийский, св. Николай Новый Софийский, св. Антоний Супрасльский, св. Иоанн Серрский, св. Георгий Новейший Софийский.
Классификатор
Получено
08.07.2022
Дата публикации
26.09.2022
Всего подписок
11
Всего просмотров
235
Оценка читателей
0.0 (0 голосов)
Цитировать Скачать pdf
1 Жития святых – важнейший источник сведений о положении подвластного Османской империи христианского населения. В XVI в. на балканских землях пострадали за веру несколько христианских мучеников, впоследствии канонизированных, таких как Иоанн Серрский (ум. в 1507 г.), Антоний Супрасльский (ум. в 1507 или 1508 г.), Георгий Новый Кратовец (Софийский) (ум. в 1515 г.), Георгий Новейший Софийский (ум. между 1515 и 1538 г.) и Николай Новый Софийский (ум. в 1555 г.). Для большинства из них были позднее составлены соответствующие жития [6. С. 701–707]. Несмотря на множество особенностей и различий, эти произведения агиографического характера имеют и некоторые сходные черты, связанные с положением христианского населения под властью «агарян». Одной из них можно назвать удивительно нейтральный и едва ли не положительный образ мусульманского судьи (кадия), который нередко выступал своеобразным заступником христианину или по крайней мере пытался сохранить ему жизнь, пусть в конце концов и подчинялся давлению фанатично настроенных единоверцев. Этот образ встречается сразу в нескольких житиях, что позволяет говорить об определенной закономерности.
2 Обратимся к житию Иоанна Нового Серрского, который погиб в мае 1507 г. Долгое время житие этого святого было известно только в греческой традиции [5. С. 608], однако относительно недавно (в 2002 г.) А.А. Турилов обнаружил в Одесской национальной научной библиотеке его славянский вариант1. Данная рукопись остается до сих пор не опубликованной, поэтому я благодарю А.А. Турилова за предоставленный текст. Стоит отметить, что в этом житии образ судьи раскрывается не слишком подробно. Как и во всех остальных подобных сочинениях, судья активно пытался обратить мученика в мусульманскую веру, но сначала он действовал достаточно жестокими методами: христианина несколько раз избивали и всячески истязали. Иоанн не сдался и своим упорством привел судью в ужас и вынудил отправить посланников к «царствующему» («црствующому»), чтобы выяснить, как ему поступить. Сам судья склонялся к тому, чтобы отпустить мученика2. Для решения дела он выслушал нескольких «ответников» («ответ’ници»), один из которых христианин, а остальные – мусульмане. В этом эпизоде, как представляется, описывается действительно существовавшая в кадийских судах практика привлечения «свидетелей», а также «экспертов», которые высказывали мнение по тому или иному делу. Таким «экспертом» мог быть и христианин [16. P. 67–68]. В случае с Иоанном «ответник»-христианин оказался в меньшинстве и не смог убедить судью отпустить мученика, тем более что против Иоанна выступили несколько свидетелей-мусульман, чье мнение, как известно, играло важнейшую роль в принятии окончательного решения [2. С. 179–180]. Судья в очередной раз испросил по делу Иоанна мнение «царя», и в конечном итоге решено было приговорить христианина к сожжению на костре3. Однако даже в такой ситуации кадий предпринял еще одну попытку переубедить Иоанна, посулив ему от «царя» почести, если он откажется от христианской веры. Обычно судья в первую очередь словами пытался воздействовать на христианина, проявляя таким образом «коварство» и «лукавство», здесь же кадий прибегнул к этому методу лишь как к последнему средству. Иоанн отверг увещевания кадия и был отправлен на казнь4.
1. ОННБ. № 1/119. Сборник смешанного содержания («Сборник А. Кухарского»). Л. 367–375 (посл. четв. XVI в.).

2. ОННБ. № 1/119. Л. 367об.–370.

3. ОННБ. № 1/119. Л. 370–370об.

4. ОННБ. № 1/119. Л. 370об.–373об.
3 Подвиг Иоанна стал примером для еще одного мученика, погибшего на землях Османской империи в XVI в.: Антония Супрасльского. Этому святому посвящено житие, единственный список которого (ГИМ, собр. А.С. Уварова, № 56-F, л. 478–479 об.)5 недавно открыл А.А. Турилов [8. С. 31]. Он же предположил, что святой пострадал за веру вскоре после мая 1507 г. и несомненно до 1515 г., так как его подвиг был вдохновлен примером св. мученика Иоанна Серрского («юноша бяше от благороднейших иже в Македонии Сръскаго6 града»), а не судьбой св. Георгия Нового Софийского, погибшего в 1515 г. [9. С. 680; 10. С. 268–271]. Однако главной особенностью жития Антония Супрасльского является то, что, в отличие от многих других балканских мучеников, Антоний сам искал смерти от рук иноверцев, желая таким образом искупить вину за убийство, совершенное в годы «буйной молодости» («в буести юность»). Интересно и происхождение Антония. Для Балкан он пришелец, ведь на Афон он прибыл из Супрасльского монастыря в Западной Белоруссии. Сначала его настоятель Пафнутий запретил Антонию отправляться в земли Османской империи, призывая того к смирению и кротости, однако позднее все же отпустил его на Афон7. Вдохновившись подвигом недавно погибшего Иоанна Серрского, Антоний решил пострадать за веру и отправился в фессалоникийскую церковь св. Богородицы Ахииропиитиссы, обращенную в мечеть. Там в присутствии мусульман он начал совершать христианскую молитву, за что был немедленно схвачен и предстал перед местным мусульманским «епархом» (градоначальником), с которым вступил в краткий религиозный диспут. Речи Антония разозлили мусульман и самого «епарха», передавшего будущего мученика судье (кадию), чтобы тот приговорил его к сожжению. Однако, что любопытно, судья не счел Антония виновным и отослал того обратно. Не сумев убедить христианина отказаться от своей веры, «епарх» по собственному усмотрению отправил Антония на костер8. Таким образом, в достаточно краткой форме в этом житии демонстрируется уже обозначенная выше закономерность: судья не хочет казнить мученика, невзирая на обвинения других мусульман.
5. Житие св. Антония Супральского // Турилов А.А. Житие преподобномученика Антония Супрасльского и славянские жития балканских мучеников XVI в.: К постановке проблемы // Hagiographia Slavica. München; Berlin; Wien, 2013 (= Wiener Slawistischer Almanach. Sonderband. Bd. 82). С. 273–275.

6. В рукописи ошибочно: «сербского» («сръбскаго»). Принимаю здесь поправку А.А. Турилова.

7. Житие св. Антония Супральского. С. 274.

8. Житие св. Антония Супральского. С. 275.
4 Следующим по времени появления можно назвать житие Георгия Нового Кратовца (Софийского), который погиб около 1515 г. [11. С. 70]. Самый старый из дошедших до нас списков – Афонский список третьей четверти XVI в. (Хиландар 479), который был издан Д. Богдановичем в 1976 г.9. Житие начинается с довольно пространного вступления, в котором описываются различные христианские чудеса и упоминаются, в частности, нетленные мощи князя Лазаря, погибшего на Косовом поле в 1389 г.10. Лишь затем повествование переходит к личности мученика Георгия. Спасаясь от угрозы быть взятым в янычары, Георгий был вынужден покинуть родное Кратово и перебраться в Средец, то есть Софию. Здесь он поселился в доме местного священника, скорее всего того самого Пейо, который написал впоследствии житие [7. С. 20–21]. Однако и в Софии Георгий не сумел избежать внимания со стороны «мухаметовых скверных иереев» («мухаметови скврьнныи ереие»), которые захотели обратить его в мусульманскую веру11. После первой неудачи мусульмане сообщили о Георгии судье (кадию), при этом солгав, что христианский юноша хулил мусульманскую веру, а также порицал османских «законодателя» («законодавца»), «царей» («царе»), «князей» («кнезе») и «судий» («судие»). Уже в этот момент врагам Георгия пришлось прибегнуть к открытому искажению фактов для того, чтобы настроить судью против Георгия.
9. Богдановић Д. Житиjе Георгиjа Кратовца // Зборник историjе књижевности / Одељење jезика и књижевности САНУ. Београд, 1976. Књ. 10. С. 230–265.

10. Богдановић Д. Житиjе Георгиjа Кратовца. С. 230–235.

11. Богдановић Д. Житиjе Георгиjа Кратовца. С. 236–237.
5 Судья, поверив мусульманским просителям, повелел одному из них привести будущего мученика «с хитростью» («с хытростию»), ничего не говоря о предъявленных ему обвинениях. Похоже, и сам кадий не чурался обмана. Георгий предстал перед судьей. Поразившись красоте христианина, судья предложил ему богатство и всяческий почет, если тот перейдет в мусульманскую веру, говорил о силе турецкого царя, о его победах над всеми противниками, а также о том, что Мухамед («Мухамедь») общался с самим Богом. Георгий в ответ мастерски разбил все доводы кадия, заставив свидетелей-агарян «возопить» («вьзьпиише»)12.
12. Богдановић Д. Житиjе Георгиjа Кратовца. С. 240–243.
6 Во время следующего рассмотрения дела кадий пообещал усыновить Георгия и для большей убедительности пригласил своего сына, говоря, что тот станет Георгию братом, а собравшиеся в суде люди будут для Георгия «словно рабы» («якоже рабы»). Георгий в очередной раз отказался от увещеваний, отметив, что, если судья действительно любит его, так пусть оставит его христианином. Тогда кадий сообщил ему, что, как мусульманин, он и сам почитает Христа. В ответ на это юноша прочел целую проповедь, на которую очень бурно и агрессивно отреагировали мусульмане, но не судья. Кадий запретил единоверцам нападать на Георгия, сравнив их с «дикими зверьми» («яко дивии зверие») и напомнив о своей «от царя власти» («не власт ли аз имею от цара») и праве казнить и миловать13. Кадий любой ценой стремился сохранить порядок – это еще одна из важных черт его образа в житиях [1. С. 52; 3. С. 160; 17. P. 15–17].
13. Богдановић Д. Житиjе Георгиjа Кратовца. С. 246–250.
7 Мусульманские свидетели, однако, фактически потребовали от кадия, чтобы тот предал Георгия огню. Судья же оставался непреклонен и верил в невиновность Георгия. Тогда разъяренные мусульмане начали прямо угрожать судье, обещая доложить обо всем царю, и говорить, что и сам судья, если отпустит Георгия станет разорителем веры и закона («да аще сего пустиши, и ты разоритель еси вере нашеи и закону») мусульман14. Даже в такой опасной ситуации кадий предложил Георгию раскаяться в содеянном. Однако, претерпев в том неудачу, судья был вынужден признать, что «этим многим» (мусульманам) он «верит больше, чем одному» Георгию («аз верую сих множьство паче тебе единого»), и приговорил его к смерти, не преминув сообщить своим единоверцам, что «грех будет на вас и на ваших душах» («грех его на вьсь и на душах ваших»). После чего «агаряне» толпой набросились на христианина, связали его и повели на казнь15. Мусульмане не хотели, чтобы христианам достались мощи погибшего мученика, и потому они пообещали сжечь его тело дотла, а пепел развеять по ветру.
14. Богдановић Д. Житиjе Георгиjа Кратовца. С. 250–251.

15. Богдановић Д. Житиjе Георгиjа Кратовца. С. 251–255.
8 Чтобы не допустить этого, христиане во главе со священником Пейо пришли к судье с просьбой разрешить им похоронить тело Георгия. Интересно, что кадий обвинил священника в гибели юноши, ведь тот всячески убеждал Георгия не отрекаться от Христа. Впрочем, судья не отказал в праве на погребение мученика, хотя и не смог помочь христианам в борьбе против фанатично настроенных мусульман. Тогда они решились выкрасть тело, сделать это вызвался один христианин «мзды ради». На следующее утро Пейо сообщил судье, что неожиданно «посреди церкви обрел Георгия» («и се, посреде црькве обретох Георьгия»). Судья удивился, но снова разрешил христианам похоронить юношу подобающим образом16.
16. Богдановић Д. Житиjе Георгиjа Кратовца. С. 256–259.
9 В 1530-е годы, благодаря посланникам со святой горы Афон, весть о мучении Георгия Софийского достигла Московского государства [7. С. 36–37; 11. С. 70]. Так появилась русская версия жития св. Георгия, составленная около 1538–1539 гг. пресвитером Ильей (ГИМ, собр. Е.В. Барсова, № 313, л. 524–542)17. Сразу бросаются в глаза отличия русского варианта жития Георгия Нового от предыдущего памятника. В первую очередь, в русских списках гибель Георгия приурочивается к 26 мая, тогда как в южнославянском варианте днем почитания святого обозначено 11 февраля. Различаются в двух версиях также имена родителей Георгия, его возраст (в русском варианте ему 25 лет, а в южнославянском – 18), а также обстоятельства гибели. Например, в русском варианте мусульмане бросают в огонь собак, чтобы их кости смешались с мощами святого. Есть в русской версии жития отличия и в образе мусульманского судьи. Он все также увещевал Георгия обратиться в мусульманскую веру, суля ему почет и богатства, но уже совсем не спорил со своими фанатично настроенными единоверцами и не испытывал особенной симпатии по отношению к юноше. Тем более, что сам Георгий в этом варианте жития открыто хулил иноверие, говоря о «лживых законах» ислама18. Названные разночтения могут объясняться целями, которые преследовали авторы житий, а также путаницей: в русском варианте жития могли перемешаться факты из биографии сразу двух мучеников: Георгия Нового Софийского (Кратовца) и Георгия Новейшего Софийского, пострадавших почти в одно и то же время [12. С. 81–82].
17. Мучение святого и славного великомученика Георгия // Калиганов И.И. Георгий Новый у восточных славян. М., 2000. С. 209–218.

18. Мучение святого и славного великомученика Георгия. С. 209–218.
10 Но однозначно самый яркий образ кадия можно найти в житии св. Николая Нового Софийского, погибшего в 1555 г. Автором жития был Матей Грамматик, «дьяк и лампадарий» («последниешем в диаце и ламбадарию») Софийской церкви [13. С. 25; 14. С. 210–211]. Единственный из сохранившихся списков жития был составлен в 1564 г. попом Лазарем из Кратово (ЦИАИ БП, № 1521, л. 41а–208б). В 1901 г. он был издан П.А. Сырку19.
19. Сырку П.А. Очерки из истории литературных сношений болгар и сербов в XIV–XVII веках. Житие св. Николая Нового Софийского по единственной рукописи XVI в. (Сборник отделения русского языка и словесности Императорской Академии Наук. Т. LXXXI, № 2). СПб., 1901. С. 27–143.
11 Николай был родом из города Янина в Фессалии (скорее всего – в Эпире) («иже в Фетале Иоанин Словуеми град»)20. После смерти родителей он решил отправиться в путешествие и в конце концов прибыл в Средец, то есть Софию. В сочинении дано детальное описание Софии и перечислены некоторые факты из истории города. В частности, упоминается антиарианский собор 343 г. Вспоминал Матей Грамматик и таких софийских мучеников, как Георгий Новый и Георгий Новейший21.
20. Мъчение на Никола Нови Софийски от Матей Граматик // Стара българска литература. Житиеписни творби / съст.: Кл. Иванова. София, 1986. Т. 4. С. 311; Сырку П.А. Житие св. Николая Нового Софийского по единственной рукописи XVI в. (Сборник отделения русского языка и словесности Императорской Академии Наук. Т. LXXXI, № 2). СПб., 1901. С. 31.

21. Мъчение на Никола Нови Софийски. С. 316–320; Сырку П.А. Житие св. Николая Нового Софийского. С. 36–40.
12 Николай решил осесть в этом городе, женился, однако в какой-то момент его вновь захватило желание странствовать. Несколько лет он в тайне от семьи и друзей жил за «Истром» (в оригинале – «Искра») (Дунаем), в «Угровлашской земле» («земли Угровлахиисцеи») (Влахии), некоторое время даже работал при дворе «угровлашского» правителя Мирчи, которого Матей Грамматик сравнил с императором Фокой, царем Иродом, Юлианом Отступником и императором-иконоборцем Константином V Копронимом22. Матей Грамматик вообще хорошо знал историю, особенно, церковную.
22. Мъчение на Никола Нови Софийски. С. 332; Сырку П.А. Житие св. Николая Нового Софийского. С. 60–61.
13 Итак, через три года после побега из дома, Николай вернулся в Софию. В то же время некто по имени День, позднее прозванный «Тьмой», решил погубить Николая. Он втерся к нему в доверие и однажды пригласил Николая на пир, где его напоили и заставили отказаться от Христа, после чего сделали ему обрезание. На следующий день Николай вернулся домой и тайно продолжил молиться Христу. Но вот однажды к Николаю пришел один мусульманин («варвар»), который своими речами разозлил Николая и заставил в присутствии множества свидетелей-мусульман открыто объявить себя верным христианином. Разъяренная толпа схватила Николая и потащила его на суд23.
23. Мъчение на Никола Нови Софийски. С. 335–343; Сырку П.А. Житие св. Николая Нового Софийского. С. 66–92.
14 Судьей был некий старец, «глупый и невежественный» («невежда суша и проста») мусульманин, заменивший на этом посту уехавшего на время кадия. Матей Грамматик явно противопоставил законного судью недостойному временщику [15. С. 25]. Новый судья (старик) напрямую назван «беззаконным», он судит несправделиво, заточает невиновных и за мзду отпускает убийц и других преступников. И все-таки старик выслушал рассказ Николая о принудительном обращении в ислам. Рассказ христианина его не очень тронул, однако Николай воззвал к законности, и судье пришлось подчиниться, чтобы не пострадало его честолюбие («повынуесе мченику судия, еда окраден будет любочьстыем»). Знакомый с мусульманскими писаниями и хорошо знавший язык иноверцев Николай указал на недопустимость принудительного обращения в ислам и таким образом заставил судью на время отложить приговор. Николая пришлось поместить в темницу, потому что его не за что было судить, а свидетели (т.е. те, кто обращал его в ислам) исчезли24.
24. Мъчение на Никола Нови Софийски. С. 345–349; Сырку П.А. Житие св. Николая Нового Софийского. С. 93–97.
15 На следующее утро судья сам попытался обратить Николая в ислам, но безуспешно, и старик проникся уважением к Николаю, не хотел понапрасну мучить или казнить его, хотя и боялся разъяренной толпы своих единоверцев-фанатиков. И не зря, ведь один из присутствующих все-таки напал на Николая, жестоко избил его, достал нож и убил бы христианина, если бы не прямой запрет судьи. Николая вновь отправили в темницу, ведь судья не нашел вины, за которую можно приговорить к смерти. На пути к темнице между помощниками судьи и мусульманскими фанатиками произошел серьезный конфликт. Временному судье с большим трудом удалось отсрочить расправу над Николаем еще на несколько дней. Он ждал прибытия законного кадия25.
25. Мъчение на Никола Нови Софийски. С. 350–354; Сырку П.А. Житие св. Николая Нового Софийского. С. 98–104.
16 Прошло еще несколько дней прежде, чем тот прибыл в Софию. Тут же его встретили местные мусульмане, которые стали предъявлять претензии к христианам и, в частности, поведали о случае с Николаем. Интересно, что судья сразу раскусил обман единоверцев и сказал своим друзьям, что «лучше не приезжать в этот город и лишиться власти, чем […] стать виновным в убийстве праведника» («болще уже бе нам не приити в граде сем и начелства лишену быти. Нежели […] праведнаго мужа убииству виновну быти ми»)26. Судья характеризуется положительно, он умен и благоразумен. Автор жития яростно хулит его веру, но не самого кадия. Николая привели в суд, где судья приказал освободить его от оков. Поочередно Николай и обвинители рассказали свои версии происшествия. Судья, похоже, поверил именно Николаю, хотя и не мог просто так освободить его, страшась недовольства мусульман. И в этот раз фанатики попытались наброситься на Николая, чего им не позволили сделать люди судьи. Тогда охваченные гневом мусульмане, как и в житии Георгия Нового, обрушились с руганью на кадия. Всю ночь судья не спал, думая о деле Николая27.
26. Мъчение на Никола Нови Софийски. С. 362–363; Сырку П.А. Житие св. Николая Нового Софийского. С. 120–121.

27. Мъчение на Никола Нови Софийски. С. 363–366; Сырку П.А. Житие св. Николая Нового Софийского. С. 121–125.
17 На следующий день кадий внешне изменил свое отношение к Николаю, он стал расспрашивать его о том, зачем он совершил «дерзость» («дрьзнутие») и отрекся от ислама. Николай отвечал, что был ввергнут в заблуждение и что он всегда был и остается христианином. Судья из страха перед народом призвал Николая «не говорить много в глупости» («не много глы в буистве») и внять его советам. Николай же ни при каких условиях не хотел отрекаться от Христа. Тогда судья отослал всех прочь, чтобы лично переговорить с Николаем. Судья попросил Николая хотя бы на виду у всех принять его условия, но при этом тайно остаться христианином. Он не хотел брать на себя грех убийства. В свою очередь Николай сделал кадию ответное предложение: он призвал его самого креститься. Судья, конечно, не мог на такое пойти, но, будучи «благоразумным и милостивым» («блгосьмысльн и млстив») человеком, лично со своими слугами проводил христианина до темницы, оградив его от жаждущих крови фанатиков28.
28. Мъчение на Никола Нови Софийски. С. 366–367; Сырку П.А. Житие св. Николая Нового Софийского. С. 125–127.
18 Затем судья, которого Матей сравнивает с Пилатом, вышел к мусульманам – их автор жития несколько раз сравнивает с иудеями29. Кадий сказал им, что не видит никакой вины в действиях Николая, а также объявил о намерении отослать Николая прочь из города. Свое решение он объяснил неожиданно открывшимся родством между Николаем и неким далматинским вельможей, верным султану. Убить Николая было бы предательством «царя». Вполне вероятно, судья пошел на некоторую хитрость и даже обман для того, чтобы защитить Николая. Впрочем, не слишком удачно. В толпе фанатиков нашлись такие, кто ни при каких условиях не хотел отпускать христианина30. На следующий день обвинители подтвердили свои претензии к Николаю и были признаны судьей в качестве законных свидетелей. Судья отчаялся изменить что-либо, но отказался считать себя виновным в гибели Николая. За Николаем в темницу явился один из мусульманских «епархов». Его люди попытались еще раз убедить Николая отречься от Христа, но тот был по-прежнему непреклонен. С этого момента гибель мученика стала неизбежной. Интересно, что Николай не дожил до законного наказания. Один из фанатиков разбил ему голову камнем еще до того, как был сложен костер31.
29. Мъчение на Никола Нови Софийски. С. 367–368; Сырку П.А. Житие св. Николая Нового Софийского. С. 127.

30. Мъчение на Никола Нови Софийски. С. 368–369; Сырку П.А. Житие св. Николая Нового Софийского. С. 127–128.

31. Мъчение на Никола Нови Софийски. С. 369–374; Сырку П.А. Житие св. Николая Нового Софийского. С. 130–135.
19 Рассмотренные выше жития мучеников позволяют сделать некоторые выводы. Во-первых, чаще всего в агиографических сочинениях мусульманский судья (кадий) выступает в качестве нейтральной фигуры, воплощая собой законность. Фактически из всех мусульман лишь он один обладает положительными качествами (иногда также страж темницы [15. С. 25]). Судья почти никогда не обрекает мученика на гибель без длительного разбирательства, а во время этого разбирательства всячески оберегает его от фанатиков. Кадий в славянской агиографии – это, несмотря на его религиозную принадлежность, фактически праведный судья, который старается справедливо вершить суд, но находится в заложниках мусульманского населения. В этом, безусловно, видится своеобразная «библейская отсылка», ведь модель поведения кадия – это «пилатовская модель» [15. С. 25], что особенно ярко демонстрирует житие Николая Нового, где судья прямо сравнивается с Понтием Пилатом. Во-вторых, в большинстве случаев мусульманские судьи испытывают определенную симпатию к мученику. Но, как нам представляется, их расположение к мученику идет не столько из доброты, сколько из необходимости соблюдать законность. В этом, возможно, проявляется желание составителей житий показать, что любой погубленный христианский мученик по определению невиновен, и судья, пусть даже мусульманин, не может не видеть этой невиновности [4. С. 125]. В-третьих, кадий, как и остальные мусульмане, всячески пытается обратить мученика в ислам, но, в отличие от своих более ревностных единоверцев, чаще всего принимает отказ спокойно. Он по-прежнему соблюдает законность. В-четвертых, практически все из рассмотренных нами житий имеют очевидные сходства в изображении мусульманского судьи, что указывает на возможные заимствования. О том же сообщают и ссылки в сочинениях на мучения других святых, особенно ярко представленные в житии Николая Нового. Очевидно, что, как минимум Матей Грамматик, описавший подвиг Николая Нового, знал жития других софийских мучеников [14. С. 210–211].
20 В любом случае данный вопрос и проблема изображения мусульман в славянской агиографии, в целом, требует гораздо более подробного и обстоятельного изучения. Необходимо привлечь к исследованию османские источники (например, документы кадийских судов) и соответствующую историографию для того, чтобы сравнить сведения из агиографии с реальными примерами судебных процессов и выяснить, насколько точно авторы славянских сочинений описывают взаимоотношения между христианами и османскими властями. Не лишним было бы рассмотреть и более широкий круг славянских памятников, как минимум сравнить различные списки житий. Но все это выходит за рамки настоящей статьи и намечает перспективу дальнейших исследований.

Библиография

1. Градева Р. Българи и турци XV–XVIII в. // Н. Данова и др. (съст.). Представата за «другия» на Балканите. София: БАН, 1995. С. 47–54.

2. Градева Р. Кадийският съд в българските земи (XV–XVIII в.) // М. Радева (съст.). Българското общество XV–XVIII в. София, 1999. С. 162–204.

3. Градева Р. Към въпроса за религиозната атмосфера в Османската империя: София в средата на ХVІ век. // Б. Христова и др. (ред.). Българският шестнадесети век. София: НБКМ, 1996. С. 149–185.

4. Градева Р. Турците в българската книжнина XV–XVIII в. // Балкански идентичности в българската култура от модерната епоха. София, 2001. T. 1. С. 112–134.

5. Иоанн Серрский // ПЭ. М., 2015. Т. 24. С. 608.

6. История на българската средновековна литература. София, 2008.

7. Калиганов И.И. Георгий Новый у восточных славян. М., 2000.

8. Лосева О.В. Первые новомученики-«автоклиты» – греческие и славянские монахи-святогорцы // Афон и славянский мир. Материалы международной научной конференции, посвященной 1000-летию присутствия русских на Святой Горе. Белград, 16–18 мая 2013 г. Святая Гора Афон, 2014. Сборник 1. С. 28–34.

9. Турилов А.А. Антоний Супрасльский // ПЭ. М., 2008. Т. 2. С. 680.

10. Турилов А.А. Житие преподобномученика Антония Супрасльского и славянские жития балканских мучеников XVI в.: К постановке проблемы // Hagiographia Slavica. München; Berlin; Wien, 2013 (= Wiener Slawistischer Almanach. Sonderband. Bd. 82). С. 265–275.

11. Турилов А.А., Темелски Хр. Георгий Новый Кратовский // ПЭ. М., 2009. Т. 11. С. 70.

12. Турилов А.А., Темелски Хр. Георгий Софийский Новейший // ПЭ. Т. 11. М., 2009. С. 81–82.

13. Цибранска-Костова М. За Mатей Граматик и говоримия български език през XVI век // Zeszyty Cyrylo-Metodiańskie. № 6. Lublin, 2017. P. 25–37.

14. Цибранска-Костова М. Матей Грамматик // ПЭ. М., 2021. Т. 44. С. 210–211.

15. Цибранска-Костова М. Святой и общество: конфликты и ценности («Житие святого Николая Нового Софийского» Матвея Грамматика, XVI в.) // Взгляд на славянскую аксикологию. М., 2019. С. 9–35.

16. Gradeva R. A Kadi court in the Balkans. Sofia in the Seventeenth and early Eighteenth Centuries // The Ottoman World. London, New York, 2011. P. 57–71.

17. Gradeva R. On the Judicial Functions of Kadi Courts: Glimpses from Sofia in the Seventeenth Century // Wiener Zeitschrift zur Geschichte der Neuzeit. 5/2. 2005. P. 15–43.

Комментарии

Сообщения не найдены

Написать отзыв
Перевести